Очевидно, что это Одиночество позволяет ему увидеть страшную Пропасть, которая находится под всеми нами. От каждого из нас она сокрыта, ибо нас много, один загораживает ее от другого. Но он один – и он ее видит. И он удерживает нас от падения в нее.
Более того, он ходит по ее краю, постоянно балансирует. Ему, как Иконе Логоса, Наместнику Христа, дана ужасающая по мистической мощи и ответственности власть – судить и карать еще до Страшного Суда. Иоанн Грозный эту ответственность осознавал отчетливо – он так и писал, что Царь рискует спасением своей души более, чем кто-либо из подданных.
Но у Монарха должен быть Друг, который бы смягчал это Одиночество, делал бы его не столь тотальным. И как Монарх – Один, так и его Друг должен быть Одним. Так у Христа, а Монарх есть образ Христа, был лишь Один Апостол, который стоял в страшный час Распятия у Голгофского Креста. Это – Иоанн Богослов.
Мне думается, что у каждого из Русских Царей был свой Друг – старец, который всегда стоял рядом с ним – пусть и незримо, пусть и сам Царь об этом не догадывался. Впрочем, порой присутствие было и зримым. Так, Александр III умер на руках Св. Иоанна Кронштадского.
Царь-Мученик Николай II желал видеть своего Друга в Распутине. Он, с Государыней, так и называл его – наш Друг. Но, наверное, Распутин таким другом не был, ведь он ушел из жизни ранее Государя.
